– Тогда зачем он это сделал? – Рокко, казалось, усмехнулся.
Грейси вздрогнула, но не смутилась:
– Они практически заставили Стивена. Однажды его так сильно избили, что он попал в больницу. Они сломали его. Это было легче – соглашаться на то, чего они хотели, чем терпеть такое. Даже несмотря на то, что я сделала все, что было в моих силах, чтобы остановить его. Нам было только четырнадцать. Они подсадили его на алкоголь в считаные месяцы. После на наркотики. Он бросил школу. Сдался.
– И все же ты защищаешь его даже сейчас?
Грейси медленно кивнула:
– Да, я защищаю его и буду защищать всегда. Так же, как он защищал меня.
Рокко нахмурился:
– Что ты имеешь в виду? Защищал от чего?
Грейси знала, что ее откровения ни к чему не приведут, но уже не могла остановиться.
– Мы тогда жили в очередной приемной семье. Он – я не могу говорить «отец» – часто долго смотрел на меня, дотрагивался до меня, когда вокруг никого не было. Ничего серьезного поначалу, просто хлопок по попе или щипок за руку. Но затем, однажды ночью, когда его жены не было дома, он пришел в мою комнату. – Грейси трясло. Она изо всех сил пыталась успокоиться. – Он сел на мою кровать и начал говорить о том, что хотел сделать со мной. Стивен был в соседней комнате, с другим мальчиком. Я же была одна. Я была так напугана, что не могла говорить или двигаться. И в тот момент, когда этот мужчина уже собирался забраться ко мне в кровать, Стивен вошел в комнату. Он не сказал ни слова. Просто ждал, когда этот мужчина встанет и уйдет, и с той ночи до тех пор, пока мы не покинули этот дом, Стивен спал в моей комнате, не считаясь с неудобствами. Он никогда не оставлял меня одну. Ни единожды.
Рокко посмотрел на бледное лицо Грейси. Ее слова взрывались в его голове, будто атомные бомбы. Поначалу ему хотелось рвать и метать, выбросить мебель, стоящую на террасе, с балкона. Потом – крепко обнять Грейси и никогда больше не отпускать. Его трясло при мысли о том, что приемный отец притрагивался к ней. При мысли о ее брате и о том, через что ему пришлось пройти. Как ему пришлось сдаться этой кошмарной пропащей жизни. Даже сейчас Рокко словно видел лицо Стивена, светлое и полное энтузиазма. Поступив к Рокко на работу, Стивен поражал его своим рвением и напоминал ему самого себя когда-то. И все же Стивен повернулся к нему спиной, предал его.
Он сам прошел через те же самые испытания, если не худшие. Но не сдавался. Никогда. С огромным усилием Рокко заставил себя вынырнуть из нахлынувших мыслей и чувств. Он услышал свой голос как будто со стороны:
– Это ничего не меняет. Не испытывай мое терпение.
Рокко повернулся и пошел назад в номер, чувствуя, что его душа рвется на части.
Онемев от горечи и обиды, Грейси смотрела ему вслед. Она рассказала ему больше, чем когда-либо кому-либо. Даже Стивен никогда не упоминал вслух о том, что почти случилось с ней той ночью. Это было слишком ужасно. Рокко она смогла рассказать, но обошлось ей это очень дорого. Теперь она знала, что стоит за этим саморазрушающим желанием разоблачать себя перед ним, независимо от того, какими будут последствия. Она в него влюблялась.
Час спустя Рокко все еще ворочался в кровати. Его мучили боль и пустота внутри. Он сбросил одеяло и сел на кровати. Перед его мысленным взором стояла детская фотография Грейси и Стивена. Маленькое испуганное лицо ее брата в огромных очках, и Грейси, такая сильная рядом с ним. Как маленький воин. Он обнаружил, что ревнует ее к брату – из-за ее заботы, из-за их связи.
Бросить Грейси обидные слова и уйти прочь оказалось проще, чем бороться с собственными чувствами. Но больше он не мог выносить чувство вины.
Рокко вышел на улицу, во внутренний двор. В тусклом свете луны он увидел Грейси, свернувшуюся в шезлонге, и почувствовал, что боль в груди стала почти невыносимой. Он подошел ближе и увидел, что их одежда аккуратно сложена рядом. Грейси спала, лицо ее было расслабленным, волосы струились вокруг него словно сияющий нимб.
Рокко поборол желание развернуться и уйти. Он наклонился и обнял Грейси. Она проснулась и сразу же попыталась отстраниться:
– Нет… – Ее голос звучал сонно.
Рокко посмотрел в ее огромные глаза и почувствовал, что тонет в них.
– Я не хотел быть таким резким. – Он покачал головой, пытаясь побороть нежность, поднимающуюся изнутри. – Тебе не нужно мне ничего рассказывать, Грейси. Это не меняет той ситуации, в которой мы оказались из-за твоего брата. Почему твой брат сделал то, что сделал, – не столь важно. Я считаюсь с конкретными фактами. Он обокрал меня. Но важнее всего для меня ты, и я не хочу больше говорить о твоем брате или твоем прошлом. Договорились?
Грейси чувствовала, как напряжен Рокко. Он отчаянно хотел, чтобы она сказала «да». Она понимала это. Даже сейчас, сквозь обиду и неприятие, она отчетливо видела что-то в глубине его глаз. Что-то уязвимое и незащищенное. И она не могла не пойти к нему навстречу.
– Договорились, – дрожащим голосом ответила она.
К ее облегчению, Рокко не стал триумфально усмехаться. Он даже не выглядел довольным. Он поднял ее на руки и отнес в спальню.
Нью-Йорк, на который Грейси смотрела из иллюминатора садящегося самолета, совсем не походил на Бангкок. Далеко внизу расстилалось море серых зданий. Пейзаж разительно отличался от пышной зелени рисовых полей.
Рокко сидел в кресле через проход от Грейси. Он изучал бумаги, нахмурив лоб. Грейси вновь повернулась к иллюминатору. После той памятной ночи у бассейна между ними, казалось, воцарилось негласное перемирие. Они старались не задевать друг друга и говорили только на отвлеченные темы. Рокко даже нашел время между деловыми встречами и отвел Грейси в потрясающий «Гранд-палас», и она бродила по его мраморным террасам, испытывая благоговение и восхищение. Архитектура дворца пора зила ее: взмывающие ввысь арки, колонны и традиционные богато украшенные крыши в тайском стиле. Во дворце разместился храм Изумрудного Будды, статуя которого располагалась на высоком алтаре. Грейси провела много времени внутри и снаружи дворца, обходя его круг за кругом.
Прошлым утром Рокко разбудил Грейси очень рано и вывел ее, бурчащую и сонную, из отеля. Одет он был просто – в шорты и рубашку. К радости Грейси, их ожидал тук-тук. Он доставил их на причал, где они пересели в лодку и отправились на один из расположенных на воде рынков. Грейси была глубоко взволнована тем, что Рокко сделал ей такой сюрприз – поездку на рынок на рассвете, до того, как туда прибыли полчища туристов, и прогулку по городу на тук-туке.
– О чем ты думаешь?
Грейси подпрыгнула от неожиданности и посмотрела на Рокко. Она отказалась признаваться самой себе в том, что влюблялась в него. Это слишком опасно. Если она не будет об этом думать, возможно, чувство пройдет?
Она заставила себя улыбнуться и сказала беззаботно:
– Я просто думала о том, что последняя женщина, которую ты брал с собой в Бангкок, скорее всего, не получила от поездки на тук-туке такого удовольствия, как я.
Рокко замолк на мгновение, а затем ответил:
– Я никогда никого не брал с собой в Бангкок.
Сердце Грейси сжалось. Будто наперекор этому ощущению, она сказала:
– Тем не менее я уверена, что ты брал их с собой в Нью-Йорк.
Рокко пристально посмотрел Грейси в глаза:
– Да, конечно, я брал женщин в Нью-Йорк. Здесь я бываю гораздо чаще.
Рокко отвернулся и углубился в свои бумаги. На протяжении почти часа он казался поглощенным работой, хотя на самом деле практически постоянно думал о Грейси. Ни одна из его прошлых любовниц не села бы в тук-тук, даже если бы он заплатил ей за это. А Грейси радовалась поездке как ребенок. И он радовался вместе с ней.
Рокко успокаивало приближение Нью-Йорка. В этом городе он почувствует себя спокойнее рядом с Грейси, он будет держать ее на расстоянии, даже если это потребует напряжения всех его сил. Бангкок был ошибкой. Там чувства взяли над ним верх. Словно в ответ на это перед его мысленным взором возникла Грейси, прыгающая в бассейн в пестром платье. Рокко изо всех сил пытался сконцентрироваться на работе, пока буквы на странице, на которую он смотрел, не стали расплываться перед его глазами.